Готовясь к выпуску, Михаил Кузьмин сравнивал свой новый спектакль с «ломоносовским» «Сном в летнюю ночь». Как там влюблённые попадают в царство фей, так и здесь в сказочную, не вполне реальную Грузию попадают… русские туристы. И вроде бы звучит голос, сообщающий о прибытии рейса Архангельск-Тбилиси, но тот факт, что существуют самолёты, способные доставить путешественников в такую Грузию грёз, вызывает сомнение. В роли встречающих — Ханума (заслуженная артистка России Елена Смородинова) с гитарой и хор «грузинов» с большими усами в шапках и бурках, словно сшитых из ковров.

Фантазийность образа страны поддерживает сценография и художественное оформление спектакля, созданные главным режиссёром театра Андреем Тимошенко. Есть горы на мультяшном заднике, напоминающем о «Питере Пэне» Михаила Кузьмина. Есть и горы-пирамидки, похожие на вигвамы, — на самом деле, лестницы: по ним карабкаются не только незадачливые туристы, но и персонажи водевиля.

Периодически возникают стада овец, чёрных и белых. Причём овцы очень условны — это такие мохнатые пуфики с мордами-сумочками. А ведёт их за собой Старейшина (Наталия Латухина), изрекающий пословицы на грузинском. Их для зрителей переводит антропоморфная овца (Марина Макарова).

Хипстеры с селфи-палкой и яркими чемоданами поначалу теряются в мультяшных кавказских горах, но местные — персонажи «Ханумы» и другие — принимают их, как своих. Если бы спектакль делался буквально здесь и сейчас, то это, наверное, были бы уже не беззаботные туристы, обожающие Грузию, а эмигранты, приезжающие туда не ради хинкали и хачапури. И встречали бы их, быть может, уже не так ласково. Но это был бы совсем другой спектакль.

Среди персонажей, устраивающих парад-алле перед туристами — там и свахи-конкурентки Ханума и Кабато, и влюблённые Сона и Котэ, и князь Пантиашвили, — выделяется гордый орёл — величественное создание с птичьей головой и мощными крыльями. Он, конечно, джигит ещё тот, а как лезгинку танцует! В него влюбляешься с первого появления. Его молчаливая харизма не скрывает грации — роль исполняет Мария Беднарчик. Выучка актрисы театра кукол ей очень помогает: её орёл очень по-птичьи двигается и вертит головой. Присутствие орла ощущается даже, когда его нет на сцене: каждый раз, когда звучит имя Гулико Махнадзе, которую Ханума сватает князю Вано Пантиашвили, раздаётся его крик. Этот же орёл, кстати, виртуозно уводит у туристов один из чемоданов. Вот вам и грузинское гостеприимство: видимо, хочет, чтобы гости подольше задержались.

Михаил Кузьмин собирает спектакль, как тематический плейлист по «Хануме» и Грузии. В этой подборке есть всё, что угодно — даже мелодия Рамина Джавади из титров «Игры престолов». Царствуют в ней Mgzavrebi — хотя это, конечно, почти запрещённый приём, почти «читерство». Песни чудесных грузинов, у которых и в Архангельске полно поклонников, вытягивают любую сцену. И придают больше грузинского колорита, нежели акцент, про который артисты периодически забывают.

На контрасте с современным саундтреком звучат сочинения Гия Канчели. Режиссёр вроде как решил отказаться от оригинального музыкального сопровождения фильма-спектакля, и услышать его уже и не ждёшь. Ан нет — тема Ханумы сохранилась: раза два она включается, как нежная ненавязчивая отсылка к оригиналу.

Сваха Кабато (Мария Павлова), соперница Ханумы, в своём собственном караоке или кабаре (кордебалет из джигитов прилагается) поёт песню французской певицы ZAZ Je veux («Я хочу» — ред.). Героиня, которая желает потеснить самую знаменитую сваху Авлабара, конечно, знает, чего хочет, целеустремлённости ей не занимать. «Я такая, нравится вам это или нет», — об этом она и поёт. Кабато, кстати, носит практически тот же костюм (художник по костюмам — Ирина Титоренко), что и Ханума: только головные уборы разные, а ещё у младшей свахи — помпоны на мысках туфель.

Драка двух свах-соперниц на базаре происходит под Mortal Combat, но интересно не это — видели такое не раз. А то, что после потасовки, сыгранной в пародийном slow motion, Ханума завершает схватку очень быстро и без пафоса: ударом коленом в лоб. В ответ на её обещание, что так, мол, будет с каждым, кто ей дорогу перейдёт, по зрительному залу разливается какое-то восторженное одобрение. После этого, надо отдать должное Марии Павловой, она до самого финала помнит, что её Кабато серьёзно досталось: нет-нет, да и схватится, поморщившись, за спину.

Влюблённый Котэ (Константин Мокров) демонстрирует совсем не героическую покорность судьбе, наигрывая на гитаре Let it be («Да будет так», — ред.). Узнав, что его любимую женят, учитель просто валится со сцены. Сона же (Татьяна Сердотецкая) возится с тяжёлыми трапециевидными тумбами на сцене — на то, чтобы их сдвинуть, силёнок хватает едва-едва. Несчастные влюблённые водевиля и должны быть такими беспомощными: сами они соединится не могут, им нужна помощь. По закону жанра, их, как правило, соединяет Артист. В «Хануме» таким артистом оказалась гениальная сваха. Жаль только, что режиссёр вырезал из инсценировки слова, подтверждающие артистическую природу Ханумы — о том, что каждый, кто делает своё дело с душой, по сути — художник.

Кстати, интересно сложилось: когда в архангельской драме к Дню театра играли «Хануму», в северодвинской — «Двенадцать стульев». А ведь Ханума — тоже своего рода великий комбинатор, вспомните её любовь к шахматным многоходовкам.

Но Ханума Елены Смородиновой — не «шайтан-женщина», а просто женщина. Женщина с гитарой, которая поёт «Говори со мной до поздней ночи». Сама, возможно, несчастная, не смогшая соединиться с тем, кого любила. В том же разговоре о шахматах актриса так говорит о «дорогом Сурене», что ещё сильнее начинаешь сомневаться в том, что речь о дедушке.

Кульминацией спектакля становится исполнение слезливо-ироничной, неизменно популярной на дружеских попойках «Батарейки» группы «Жуки». Вот, где диалог культур, вот, где встреча культурных кодов — поют и туристы, и учитель Котэ, и грузины в бурках, похожих на ковры, и, конечно, зрители. 

Mgzavrebi подарили спектаклю два финала: щемящий — под «Прорвёмся», и под Vatman — для того, чтобы продолжать трудиться и танцевать. Последнее удивление — вскрытие личины орла. Хотя тем, кто знает спектакль Товстоногова, догадаться будет не так сложно.

Под занавес Старейшина читает знаменитое стихотворение Григола Орбелиани «Грёзы» из спектакля БДТ. Эти строки — «Только я глаза закрою…» — в постановке «архдрамы» звучат не как любовная лирика, а как ещё одно подтверждение того, что всё это был сон. И как предчувствие тоски по Грузии, которая теперь неизвестно когда будет рада русским туристам.