Источник: журнал Театр
Автор: Мария Францева

Я приехала посмотреть «Гамлета» Андрея Тимошенко. Но еще до спектакля меня удивили современные мультимедийные терминалы для покупки билетов онлайн, стоящие в фойе театра, огромная сцена с техническими возможностями, позволяющими принять спектакль любой сложности, и полный зал на тысячу с лишним мест. Мне, как человеку со вторым образованием продюсера, стало искренне интересно как же областному театру все это удалось.

И оказалось, что все дело в удачно сложившемся тандеме главного режиссера Андрея Тимошенко и директора Сергея Самодова, возглавлявшего прежде Приморский театр оперы и балета. Самодов, как я узнала позже, преодолел своими силами достаточно трудную ситуацию – оставшуюся в наследство новому руководителю Архдрамы просроченную кредиторскую задолженность, достигавшую в 2016-м 17 млн. рублей.

Наконец-то почувствовав себя под защитой, театр занялся творчеством. «Гамлет», которого я посмотрела – это не просто довольно сложная в техническом плане постановка (режиссер Андрей Тимошенко выступил и как сценограф), но и оригинальная трактовка самой популярной из шекспировских трагедий. Кровавое правление и кончина одного монарха порождает нового тирана, а жажда власти в человеке неистребима – Андрей Тимошенко в своем «Гамлете» задается, по сути, теми же вопросами, что и Лев Додин в своем.

В постановке МДТ, спорящей с Шекспиром и его гуманистическими убеждениями, мир предстает в виде бесконечно воссоздающегося кровавого механизма, выстроенного на насилии, в котором Гамлет Козловского – вовсе не избавитель человечества. Он – убийца. Под стать собственной матери – главной зачинщице кровавого заговора.

В «Гамлете» Андрея Тимошено на сцене – высокие стены-врата Эльсинора, на которых в полутьме безмолвно возвышаются рыцари в доспехах, а у подножия – огромный пятитонный бассейн, где актеры – участники непростых батальных сцен, пребывают на протяжении всего трехчасового спектакля.

Гамлет Ивана Братушева оказывается в этой трактовке лишь вынужденной жертвой еще более хитроумной интриги, сплетенной вокруг него шпионом Фортинбраса – Горацио (Михаил Кузьмин). Устраивая «мышеловку» для Клавдия, Гамлет в финале сам вязнет в ловушке опытного кукловода Горацио. И даже Офелия (Татьяна Сердотецкая) во имя исполнения чужого замысла, следуя заданной режиссером логике, – здесь не утопившаяся, а хладнокровно утопленная.

В спектакле МДТ Гертруда вместе с Клавдием убивают Офелию (Елизавету Боярскую) как ненужную свидетельницу. В постановке Архдрамы Офелия оказывается самым жутким образом втянута в связь Клавдия (Дмитрий Беляков) и Гертруды (Наталия Латухина), образуя нелепый и страшный любовный треугольник. Смерть от рук Горацио становится для нее избавлением.

Режиссер лишает героев всяческой почвы – в датском королевстве все зыбко и зябко. Сцена с могильщиками (Александр Субботин, Константин Мокров), «раскапывающими» воду для могилы Офелии, становится иронической метафорой бесполезности усилий самого Гамлета. Только в паре сцен у теряющего силы и рассудок Гамлета появляется хоть какая-то устойчивость и уверенность в реализации плана (деревянный палет служит сценой и маленьким островком суши): с приездом актеров и во время последней теплой встречи с Офелией, в начале которой он по-детски ищет защиты в ее объятиях, а в конце – в припадке ярости сталкивает ее в воду.

Если Гамлет Данилы Козловского хладнокровно и расчетливо идет к власти, прикрываясь мнимым сумасшествием, то Гамлет Ивана Братушева, сохраняя еще частицу доблести, играет в сумасшедшего от отчаянья и каждый решительный шаг ему стоит диких усилий. То ли прощаясь с миром, то ли прячась от него, он оборачивается в белый саван, как юродивый.

Подготавливая нас к неожиданной развязке, режиссер в сцене «мышеловки» придумывает остроумный «перевертыш»: к пантомиме из «Убийства Гонзаго» добавляется диалог о власти слепого Эдипа и Креонта из софокловской трагедии, где Креонта играет сам Гамлет, а предатель-Горацио – Эдипа. Обличающая Клавдия шутка по иронии обернется к финалу против самого принца.

Героической смерти, по мнению режиссера, Гамлет окажется не достоин. Патетическую просьбу раненного, обращенную к Горацио: «Расскажешь правду обо мне непосвященным» встретит жесткий отказ: «Этого не будет». И здесь бы, кажется, оставить зрителя в потрясении, но … здесь случается «рецидив» прежнего театра, второй финал, влекущий за собой изменение жанра: юный голос Фортинбраса вдруг снижает градус трагедии до мюзиклового мелодраматизма. Смысл же остается ясен: бесконечный механизм власти, перемолов очередную жертву, продолжит свое неумолимое движение. Без иллюзий.

P.S. За пару месяцев до того, как решила поехать в сам Архангельск, была проездом в области. Мчала в тот раз на поезде в плацкарте и случайно услышала, как одна пассажирка горячо рассказывала своим соседкам о недавней премьере в Архдраме – тогда это была постановка по пьесе Коляды «Баба Шанель». Запомнила. Когда зритель с радостью совершенно незнакомым людям рассказывает о театре своего города, это что-нибудь, да значит.  Будете проездом и вы загляните – любопытно!